Николка узнал этих людей. Именно их он видел сквозь окошко в игрушечном вагончике в том удивительном магазине. Вот и занавеска на окне была точно так же немного отодвинута.
Все они смотрели на мальчика без всякого выражения на лицах. И тут один из них взял свой стакан, отхлебнул из него и вежливо спросил:
- Вы, наверное, чаю хотите? Он ждет вас в купе. Вам нужен номер восьмой.
- Спасибо, - пролепетал Николка и, плохо соображая, почему ему «нужен номер восьмой», пошел по коридору, читая надписи на дверях.
А вот и дверь, на которой была табличка «Купе №8». Николка взялся за ручку, дверь плавно отворилась, а когда он зашел внутрь, так же плавно захлопнулась за ним.
Мальчик испуганно присел на краешек дивана, обитого темным бархатом, и огляделся.
Купе было очень уютное, отделанное серебристой тканью с рисунком, по углам мягко светили бра, а на фигурном консольном столике действительно стоял стакан горячего чая в серебряном подстаканнике с выпуклым изображением поезда и надписью «Стальная стрела».
Николка вдруг ужаснулся тому, что произошло. Как могло так случиться, что он сломя голову убежал от Петруши, забрался в поезд и теперь сидит в купе №8 и ждет неизвестно чего. К тому же его, кажется, приняли за кого-то другого, кто на самом деле сейчас войдет сюда и учинит ему допрос и нагоняй. От таких мыслей мальчик взмок и уже вскочил было, чтобы броситься обратно, но тут же услышал металлический скрип под полом и почувствовал плавное покачивание.
Николка похолодел от страха и поспешно отдернул занавеску. За окном сначала медленно, а потом все быстрее проплывали какие-то заборы, огромные цеха, кирпичные трубы, несуразные постройки, потом потянулись унылые двухэтажные дома, которые сменились редкими избушками. Затем перед ним замелькали заснеженные склоны холмов, которые плавно прыгали то вверх, то вниз, и в глазах зарябило от проносящихся мимо черных ветвей зимних деревьев.
Над пологими холмами чиркнула неширокая малиновая полоска заката и пропала в снежных просторах.
А Николка все стоял у окна и, не мигая, смотрел на проносящиеся мимо сумерки сквозь свое отражение в стекле.
Потом он сел на диван, расстегнул на пальто верхнюю пуговицу и несколько раз всхлипнул, собираясь расплакаться. Но глаза его, непонятно отчего, вдруг начали слипаться, и, убаюканный едва заметным покачиванием набирающего ход поезда, Николка крепко заснул, откинувшись на спинку дивана. Стакан в подстаканнике тихонечко позвякивал, а по поверхности остывающего чая в такт постукивающим колесам равномерно разбегались круги.
