Однажды солнечным днем Уклейка и Уклей весело плавали около мостика. Они заплывали под него с криком «о-оп!» и выскакивали из-под него с воплем «ага-а!», и в зависимости от того, где они были, рыбки то сверкали на солнце, то мерцали в тени.
Эта игра им очень нравилась, но тут Уклейка проголодалась.
– Уклей, я бы чего-нибудь съела, – объявила она.
– Смотри, вон мошка упала в воду, – показал Уклей.
– Не хочу, – закапризничала Уклейка.
– А вон очень вкусная пыльца, – предложил Уклей.
– Надоело, – насупилась Уклейка.
– Может быть, кусочек вон той водоросли? – спросил Уклей.
– Нет, не может быть, – отрезала Уклейка.
– Чего же ты хочешь? – удивился Уклей.
– Не знаю, – честно призналась Уклейка, – но чего-нибудь особенного.
И тут особенное появилось. Оно появилось в виде ароматного хлебного шарика, который не уплывал по течению реки, а находился на одном месте напротив Уклейки, как привязанный. И распространял такие вкусные ароматы, что у Уклейки слюнки потекли.
И из-за этого аппетитного запаха Уклейка не обратила внимания на то, что из хлебного шарика едва заметно торчит крючок, а к нему привязана прозрачная леска. И тем более она не знала, что леска эта привязана к удочке, которую держал в руках Колька, сидевший на мостике. А Мишка сидел рядом и болтал ногами.
Уклей же что-то заподозрил и закричал:
– Не ешь!
Но Уклейка только хмыкнула и, широко раскрыв рот, схватила вкусный шарик.
И тут же пожалела об этом. Что-то очень острое вонзилось ей в губу. Бедная Уклейка попыталась выплюнуть опасную еду, но не тут-то было.
Что-то непонятное и острое резко потянуло ее вверх, и, как она ни сопротивлялась, через мгновение она вылетела из воды. Потом что-то ее схватило, сильно сжало, и стало темно; губу опять пронзила острая боль. Уклейка от боли и ужаса задрожала, но тут все кончилось, и она, к своей огромной радости, шлепнулась в воду.
